Блокадница Евгения Никаноровна Козлова стояла у истоков создания областной общественной организации «Жители блокадного Ленинграда».
Жизнь Козловой Евгении Никаноровны — яркий пример мужества и стойкости. Судьба ее много лет тесно связана с Рязанью. После окончания войны Евгения Никаноровна вместе с сестрой отправилась в Ленинград восстанавливать город. Несмотря на разруху и тяготы послевоенного времени, она, как и многие другие, находила в себе силы и для работы, и для учебы.
— Несмотря на чувство подавленности, — вспоминает она, — хотелось реализовать себя как личность, внести свой собственный вклад в развитие страны.
Затем, выйдя замуж за военного и объехав немало городов, в 1953 году Евгения Никаноровна приехала в Рязань на постоянное место жительства. В 1958 году она, учась заочно в Московском финансово-экономическом институте, работала сначала рядовым экономистом, а затем заступила на должность заместителя начальника управления, снабжения и сбыта Рязанского облисполкома. В 1987 году Евгения Никаноровна ушла на пенсию, однако деятельность ее на этом не прекратилась. Как житель блокадного Ленинграда, перенесшая все тяготы и лишения того времени, она не могла допустить, чтобы память о героях стерлась, чтобы светлые имена были забыты. Козлова Евгения Никаноровна стала одним из инициаторов объединения всех блокадников, проживающих в Рязани и Рязанской области, создания своей организации. На сегодняшний день она является первым заместителем председателя Рязанской областной общественной организации ветеранов (пенсионеров) войны, труда, вооруженных сил и правоохранительных органов.
Перед войной Евгении Козловой исполнилось четырнадцать лет. Ее семья жила в Ленинграде и состояла из пяти человек: папы, мамы, старшей сестры Гали, средней сестры Любы и Жени. Война застала девушку в пионерском лагере недалеко от Пскова. Дожидаясь отправки домой, в течение недели весь световой день дети сидели в лесу, питались сухим пайком, ночью уходили в свои спальни, но свет не зажигали. По возвращении из лагеря, Евгения Никаноровна сразу почувствовала, что война — это очень страшно и серьезно: окна были заклеены полосками бумаги, витрины магазинов заложены мешками с песком, памятники укрыты.
В домоуправлении девушку назначили старшей по дому. В ее обязанности входило организовывать противопожарную работу, следить за тем, чтобы на чердаках, где раньше сушили белье, был в ящиках песок и вода в бочках для тушения пожара (песок и воду она и ее сверстники таскали на себе), а также составлять списки дежурств около дома. Фашисты, кроме фугасных бомб, очень много сбрасывали зажигательных, поскольку большинство взрослых отзывали копать противотанковые рвы и выполнять другие виды работ, дежурить чаще всего приходилось детям.
— Немцы стремительно приближались к Ленинграду. Мы — дети войны, моментально повзрослевшие, никогда не отказывались от поручений. Было необыкновенное единение — каждому хотелось внести свою лепту в защиту города. Была твердая уверенность, что мы обязательно победим, — рассказала в книге «Жить и помнить» Евгения Никаноровна.
Она помнит, как вокруг города сомкнулось кольцо, были сожжены Бадаевские склады, подвоза продуктов совсем не стало. Хотя карточки на продукты давали, но их не отоваривали, так как было нечем. Давали только хлеб, нормы на который постоянно сокращали. В самое тяжелое время ее семья получала на день 875 граммов хлеба (мама и средняя сестра как рабочие — по 250 граммов, папа как служащий — 125 граммов, старшая сестра — 125 граммов, и я, школьница-иждивенка, тоже 125 граммов). Этот хлеб делили пополам — на утро и вечер.
— Мама купила 40 пачек сухой горчицы и 23 пачки сухого конторского клея. Сухую горчицу заливала водой, периодически сливая горечь, потом сыпала сухой клей и замешивала тесто для оладий, — объяснила блокадница. — Это была отрава, даже в сильнейший голод я с трудом могла это проглотить. Не случайно у всех, кто остался в живых, больные желудки и кишечники (впоследствии мама умерла от рака желудка). Однажды мы нашли в каком-то ящике две плитки столярного клея. Вот был праздник — сварили студень!
По словам Евгении Козловой, голод — самое страшное, что было во время блокады. В то время очень многие умирали от дистрофии. Несмотря на все трудности у жителей города оставалась вера в то, что наступит долгожданная победа.
9 апреля началась эвакуация по дороге жизни через Ладожское озеро.
— Все время дорогу обстреливали немцы. На середине пути наша машина стала проваливаться под лед, — вспомнила Евгения Никаноровна. — Вода заполнила половину кузова. Шел мокрый снег. Машина медленно погружалась в воду, проходящие же машины нас не брали. Где папа взял силы, до сих пор не знаю! С попутной машиной он отправился в эвакуационный пункт и возвратился за нами на другой машине. Как только мы погрузились в нее, наша машина ушла под воду. Это была верная смерть, причем такая нелепая: выдержав голодную и холодную зиму, умереть от ледяной воды! Я с тех пор ненавижу воду. Это самое яркое мое воспоминание о блокадном Ленинграде.
По материалам книги «Жить и помнить», изданной Рязанской областной общественной организацией «Жители блокадного Ленинграда»